Михаил Васильевич Нестеров
Холст, масло, бронза. 61 x 88. Костромской государственный объединенный художественный музей
«Итак, идите, научите все народы, крестя
их во имя Отца и Сына и Святаго Духа». (Мф. 28:19)
Христианским богословием, в прямом и буквальном смысле, называлось учение о Пресвятой Троице.При этом, ранним христианским богословам не удалось избежать соблазна рационализировать основной догмат нового вероучения. Соблазн объяснить «природу бытия» Триединого Бога через призму абстрактно-категориальных и логических построений, был слишком велик. Вогнать личностно-ипостасное взаимоотношение в «прокрустово ложе» рационального понимания тайны тайн. Разум вторгся в живое взаимоотношение Ипостасей, расчленил и регламентировать – это в одном случае (арианство), в другом – смешал и растворил в общем безликом суррогате (савеллианство). Подмена Личного Бога некими безликими универсальными принципами - плод этой странной спекуляции.
Проблематика триадологических споров возникла не только из-за того, что не было четко разработанной догматико-богословской терминологии. Несовершенство терминологического аппарата, служит причиной известных недоразумений, которые решаются на совместных встречах или как это было в случае с св. Кириллом Александрийским на примирительном Соборе 433г. (согласительное исповедание 433 г. православные богословы и считают христологическом оросом 3 Вселенского Собора. Стороны взаимно молчаливо упраздняют анафемы, что говорит о действительном величие их душ), а не служит причиной ересей! Это, во-первых. Во-вторых, различия в доктринальной терминологии, говорит скорее о различиях во внутренно-церковной жизни, чем о сущностном неприятии тех или иных положений. Христианство по своему культурно-историческому положению, находилось под постоянным «прицелом» двух наиболее враждебных и при этом наиболее мощных религиозно-философских традиций - богооткровенного иудаизма и эллинской философии. Секрет всех триадологических и христологических ересей (взаимосвязь их очевидна) в склонение либо в одну, либо в другую сторону. И эта крайность всегда имела под собой рациональную попытку объяснения...Тайны!
В поисках точек соприкосновения, с язычеством, апологеты II века, разговаривают языком стоической философии. Им не удалось преодолеть терминологическую узость стоического понятия Логос, что создало предпосылки для теоретического обоснования соблазна Ария. В философском смысле, понятие Логос выражает скорее вечное и свойственное Богу силу Разума, Слово, Вечную мысль Бога, которой и был создан мир. Понятие Логос, говоря современным языком, есть разумно-структурированный принцип Бытия. Безликая онтологическую категория, а не Личностный Бог. Это слово-понятие, конечно же, крайне сложное, если его рассматривать несколько отвлеченно, могло быть персонифицировано и пониматься, как личность Иисуса Христа, (в Его человеческой природе). Действительно было сложно понимать Вечность, Абсолютный разумный принцип бытия в виде, пускай даже и Богочеловека. Тогда как в неоплатоническом понимании, в творческом отношении Ум (Нус) есть вполне самостоятельная и самодостаточная реальность, воспринявшая от Бога силу создавать сущности. Но в смысле творческого бытия он есть вполне самодостаточная, самодовлеющая величина, движущаяся всегда в Самом Себе. И эта разумная сила настолько превосходит человеческую природу, что совместить их как равноправные и равнозначные "физис", для эллинистического мира казалось невозможным.
Более того, благодаря мощнейшему категориально-понятийному аппарату, эллинская философская традиция в целом похоронила политеизм, чем в праве могла гордиться. Вершина ее неоплатоническая философия, рассматривало христианское вероучение как жалкое и беспомощное «барахтанье» псевдорелигиозных людей. Неоплатоник Порфирий, пишет выдающееся произведение, для своего времени, «Против христиан» в 15 книгах. В действительности сила христианства, заключалась не в изощренно - философском обосновании истин Христовых, а в сотериологии. Единое, Нус и Душа являются несвободным принципом Универсума. Плотиновское Единое, эманируя, подобно фонтану, творит мир из себя и в этом смысле несвободно. Конечный мир, будучи в то же время явлением внутренней жизни божества – вечен! Тогда как христианский Бог, мог и не творить мира, оставаясь при этом Богом. Плотиновский бог не спасает человека, а в лучшем случае, человек через интеллектуальный катарсис, сам достигает «спасения». Человеческое «я» полностью растворяясь, в божестве становится Его частью, или как говорит Плотин, само становится божеством. Одно только то, как Плотин определяет веру, говорит само за себя: «Вера есть колеблющая вероятность, большая или меньшая степень убеждения в существовании сверхчувственного бытия». (Эннеады. 5. 3,6). У Ап. Павла мы читаем диаметрально противоположное: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом… Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое». (Евр. 11:1,3) При всей своей интеллектуальной изощренности эллинизм принципиально не мог бы дойти до сердцевины и тайны христианского вероучения, т.е. до построения иррациональной доктрины и учения... о Пресвятой Троице.
(из старого)
P/S.
В одном из самых ранних Крещальных Символов веры, переданной нам св. Ипполитом Римским, в вопросительной форме мы читаем:
1) Веруешь ли в Бога, Отца Всемогущего?
2) Веруешь ли в Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Духа Святаго и Марии Девы, распятого при Понтии Пилате, страдавшего и погребенного, и воскресшего в третий день, и восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца, и вновь грядущего судить живых и мертвых?
3) Веруешь ли в Духа Святаго, в святую Церковь и в воскресение плоти?
В «Дидахе» или в «Учение Господа, (переданное) народам через 12 апостолов» в гл.7 читаем: наперед провозгласив все это, крестите в живой воде во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Если же нет живой воды, крестите в другой воде; если не можешь в холодной, то в теплой. А если нет ни той, ни другой, возлей воду на голову трижды во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Святитель Филарет (Дроздов) видел смысл Искупления: как Любовь Бога Отца распинающую, Любовь Бога Сына распинаемую, Любовь Духа Святого торжествующую силою Крестною. Заслуга Тертуллиана состоит в том, что он впервые в истории христианской мысли употребил выражения, которые впоследствии прочно вошли в православное троичное богословие. Так, он говорил, что Сын обладает той же сущностью, что и Отец; и что Дух Святой исходит от Отца через Сына; он впервые употребил слово «Троица» по-латыни; и, наконец, он учил, что Отец, Сын и Дух Святой обладают одной божественной природой. Однако, его понимание св. Троицы, отчасти страдает субординационизмом. Сын, т.е. божественный Логос (Слово), второе лицо Троицы, как бы расщепляется на два понятия: «Смысл» и «Слово». Сначала Логос не имел самостоятельного личного бытия и существовал в Боге лишь как Его «Смысл»; лишь при сотворении мира этот «Смысл» стал «Словом».
Церковь в лице своих учителей свидетельствовала, что истинная победа над грехом, дебелостью, тлением и смертью возможна, только тогда, когда будет признанно, что Распятый за ны есть Един Сый от Пресвятой Троице. Что возможность «быть подобными образу Сына» (Рим. 8:29), возможность того, что: «И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного» (1Кор. 15:49), возможность обожения – становится реальностью только в признании того, что Иисус Христос единосущен (омоусиос) Отцу. Св. Ириней Лионский прямо утверждает, что: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом». В тайне Боговоплощения, Христос явил Любовь Трех Лиц. Чрез вочеловеченье Второй Ипостаси, был явлен Сын Божий. «Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная». (1Ин.5:20). «Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков…ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа». (Тит.2:11, 13). Вот эту, подлинно христиански – «юродивую», безумную для внешнего мира, сотериологическую идею спасения и исповедовало христианство. Арианско-савелианский соблазн, для того времени, действительно ставил вопрос о том, что: «быть или не быть христианству» и не просто так св. Афанасий Великий называл Ария пришедшим Антихристом.
Journal information