Рассмотрим как реагировала западная богословская мысль на новый вызов науки.
На самом деле, ещё задолго да Дарвина - от астрономии Коперника и "Основ геологии" Ч. Лайеля, буквальное толкование Библии было поставлено под сомнение. Вообще традиция аллегорического и символического толкования Св. Писания, заложенного ещё Филоном и Оригеном, была творчески реализовано Александрийской богословской школой. Но этот, если лезть в дебри христианской истории, аспект меня сейчас не интересует. Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что такая традиция существовала и в этом отношении не стоит "ломиться в открытые ворота". Но как бы то ни было, во времена Дарвина и чуть раньше, наиболее распространенным представлением в геологической науки была - теория катастроф. Если коротко, суть её сводилась к тому, что в промежутках между глобальными катастрофами (поздним считался Ноев потоп), Бог создавал новые биологические виды.
Эта околонаучная богословская традиция, тогда позволяла не только провести некие параллели с библейским повествованием, но и объяснить, почему в разных слоях земной коры содержатся различные ископаемые. Ярким примером этого, является реконструкция останков костей (около 23 исчезнувших видов, включая и древнего мастодонта), Жоржем Кювье (в 1801 г.). Кювье, вполне в рамках тогдашней традиции полагал, что подобные существа создавались божественным вмешательством, в ходе глобальных катаклизм и которые невозможно сравнить ни с какими событиями в современном настоящем. Однако, удар по таким основным положениям христианской доктрины, как: наличие у мира ЦЕЛИ, библейская драма творения и грехопадения, человеческое превосходство над всеми видами и его исключительная уникальность, был настолько очевиден, что требовал незамедлительного ответа. Кроме того, поскольку для некоторых ученных эволюционная теория была связана с атеистическим мировоззрением, идеологическая борьба перешла в область совершенно далекую от сугубо научных вопросов. Проблема заключалась в том, что обе враждующие стороны не смогли провести демаркационную линию, между эволюцией как научной теорией и эволюционным натурализмом как философской интерпретацией.
ТРАДИЦИОНАЛИСТЫ
Дело в том, что для многих людей того времени, доказательство непогрешимости Библии было единственным способом защиты своих религиозных убеждений.
Для консервативных церковников (как тогда, так и сейчас), никаких компромиссов с эволюционной теорией принципиально быть не могло. Поскольку Библия говорит о том, что все виды существующие на земле, в их теперешней форме, сотворены единовременно, следовательно это так и иначе быть не может :). Например, как писал в то время Филипп Госсе (английский натуралист и популяризатор естествознания, практически изобретатель морского аквариума. Современная аквариумистика многим обязана его трудам), Бог создавший единовременно всех ископаемых, вид которых вводит нас в заблуждение, именно для того чтобы испытать нашу веру. Сейчас, кроме улыбки это убеждение ничего вызвать не может.
Зачастую сторонники буквального толкования Библии, в пылу спора и полемики, прибегали к сатире и остракизму, как, например, епископ Уилберфорс, спросивший как-то у Гексли, считает ли он себя потомком обезьяны по отцовской линии или материнской.
Однако, в период понтификатов Льва XIII (1878-1903) и, позднее, Пия XII (1939-1958), Рим стал благосклоннее относиться к библейским исследованиям. В энциклике, выпущенной в 1943 г., говорилось, что в Библии используются "способы выражения, свойственные древним народам", и что современный переводчик должен "проникнуться духом этих отдаленных столетий и с помощью истории, археологии, этнологии и других наук тщательно определить, как ... в действительности писали авторы". В 1996 г. Иоанн Павел II заявил, что эволюция - это "более чем гипотеза", поскольку она доказывается многими смежными научными исследованиями в отраслевых направлениях науки.
Официальное мнение утверждает, что человеческое тело прошло путь органической эволюции от более ранних животных форм, однако человеческую душу Бог, естественно непосредственно вдохнул в определенный момент времени.
Ницше вполне последовательно полагал, что если принять дарвиновскую эволюцию за норму, то все традиционные западные ценности требуют радикальной переоценки. Для объективной и крайне жестокой борьбы за выживание, нужны не христианская мораль и добродетели, а самоутверждение и страстное стремление к власти.
Если благо - то, что выживает, то основная добродетель - сила. "Что есть благо?
Все, что усиливает в человеке ощущение власти, стремление к власти, саму власть.
Что есть зло? Все, что идет от слабости", Смирение, кротость, пожертвование собой и т.д. - удел рабов и рабской психологии (т.е. христианской). Мораль героя, этого человека Нового времени, это смелость, жизненная ("виталис" - биологическая) сила и, если потребуется, безжалостный эгоизм в борьбе за господство. Героическая личность должна принципиально освободиться от "вековых оков" христианского дурмана, этого порождения всего темного, уродливого, отрицающего самое святое - жизнь.
Героическая личность должна освободиться и от любых нравственных сомнений.
Герой стоит выше любых человеческих и божественных законов (Бог умер) и благодаря своей свободной, независимой воле может реализовать свою уникальную творческую индивидуальность. Ницше надеялся на грядущего, не связанного с прошлым Сверхчеловека, который станет властелином будущего. Он предлагал программу улучшения рода человеческого, благодаря которой, были бы уничтожены "худшие" черты и возникла бы новая раса героев, воплощающих священную для Ницше - Волю к Власти. Как видим, Ницше отлично использовал теорию эволюции для оправдания этических норм, диаметрально противоположных нормам христианской традиции.
Традиционно, нравственное чувство всегда считалось отличительной характеристикой человека. В действительности, очень трудно объяснить наличие в нас музыкальных, художественных, этических способностей, которые ничего не дают в смысле выживания. Наоборот. В "Автобиографии", написанной в 1879 г., Дарвин вспоминает: "Сколь трудно, или скорее невозможно, признать, что необъятная и восхитительная вселенная, и в том числе человек, с его способностью заглядывать далеко в прошлое и далеко в будущее, есть лишь результат слепой случайности или необходимости. Когда я думаю об этом, мне хочется увидеть Первопричину, наделенную разумом, до некоторой степени сопоставимым с разумом человека: поэтому я заслуживаю того, чтобы меня называли теистом... Но здесь возникает сомнение в том, может ли разум человека, который, по моему глубокому убеждению, развился из разума низших животных, заслуживать доверия, когда он делает столь грандиозные выводы".
Говоря о себе, Дарвин глубоко сожалеет о том, что больше не получает удовольствия от природных пейзажей, поэзии, литературы, и утверждает, что превратился "в некую машину, производящую всеобщие законы из большого количества собранных фактов". Он пишет, что раньше любил музыку, но теперь "моя душа слишком иссохла, чтобы ценить её, как в былые времена... В отношении всего, что не связано с наукой, я ощущаю себя увядшим листком. Иногда это заставляет меня ненавидеть науку".
P/S. По теме: Опровержение эволюции?
Откуда взялся всеблагой Бог?
Journal information