В XIX веке национализм возникает на базе «трех могучих сил»: индивидуум, жизнь и история. Теперь, национализм (как политическая мифологема) истолковывает себя как некий биологический субстрат, включающий -- кровно-родовое единство людей, которые качественно отличаются от других прямоходящих двуногих. У этих людей имеется своя органическая история (прежде всего) непохожая на историю других + Эти люди создают свой индивидуальный и культурный тип, также непохожий на тип иных (инородных) людей.
Самое интересное, что национализм оказался неожиданно сильной концепцией, как и социализм (вплоть до наших времен), в силу относительной интеллектуальной дешевизны. Ведь товар, может с успехом распространяться и популяризироваться не только потому, что он качественный, но и потому что он дешевый (китайский опыт). Товар, который поставляли в своё время, на интеллектуально-духовный европейский рынок, Кант с Гегелем, был очень качественный, но дорогой. Идеи же социализма и национализма были не только дешевыми, но и эффективными! Они позволяли человеку идентифицировать себя с 1) политической доктриной, 2) со своим народом, и самое главное, за это не нужно было интеллектуально «платить». Человек обретал целостное мировоззрение, без каких либо духовных или интеллектуально-мучительных проблем. Русским меня сделали папа с мамой, а чтобы стать пролетарием – особых усилий прилагать не нужно, но, самое главное, у меня возникает объяснение всех моих неудач и бед («жидо-масонский заговор», монархия - как глоабльная проблема того времени или тайное + зловредное влияние инородцев), и, следовательно, появляется цель и СМЫСЛ жизни ... в их устранении. Моя жизнь, из бесцельно пустой и духовно ничтожной, причина которой коренится во мне самом, вдруг обретает смысл и цель. Этот духовно-разрушительный феномен удивительно ярко и точно описывает Достоевский в своих «Бесах». При этом социализм и национализм очень хорошо друг с другом переплетаются (национал-социализм).
Однако, качественно иное, я бы сказал – зловещее лицо, национальная идея, обрела в сочетание с религиозно-национальной мифологемой. Так напр., главное и наиболее тяжкое обвинение, висящее на "черносотенцах" — прежде всего на Союзе русского народа, — это, конечно, обвинение в организации погромов (носящих религиозно-политический характер), выразившихся не только в разрушении и грабеже имущества евреев, но и в многочисленных убийствах по религиозному признаку. Русское слово "погром", известное уже по письменным памятникам XVI века и означающее "разорение", "опустошение" (см., например, в словаре В.И.Даля), в XX веке было превращено в своего рода кошмарный символ тогдашней Российской Империи. Известен, погром 22 апреля 1905 г.в Симферополе. В Керчи 31 июля того же года, патриотическая демонстрация (во главе с градоначальником) переросла в еврейский погром. Только во время октябрьских погромов 1905 г. было убито более 800 евреев (не считая умерших вскоре от последствий погромов); материальный ущерб оценивался более чем в 70 млн. тогдашних рублей. Погибло евреев во время погромов: в Ростове-на-Дону — свыше 150, в Екатеринославе — 67, в Симферополе — свыше 40, в Орше — свыше 30. В некоторых городах, например, в Юзовке (ныне Донецк), Киеве, Саратове число жертв было очень велико, но точные сведения отсутствуют.
Не так давно, в лихие 90-ые годы, украинские раскольники-националисты с ненавистью, характерной для фанатичных террористических групп, обрушились на каноническую Православную Церковь -- особенно в Западной Украине, Тернопольщине. Получив государственно-чиновничью поддержку при экстремистко-юридическом беспределе, эти погромы и захваты православных храмов, а также убийства русских людей, навеки останутся на совести религиозных террористов. Экстремистскому нападению подверглась и святыня Земли Русской – Киево-Печерская лавра (весной 1992 года). В те же 90-ые состоялись выборы в местные органы власти, в ходе которых в Галиции к власти пришли проуниатские религиозно-экстремистские политические силы. Начались массовые захваты православных храмов. Во всех спорах между православными и униатами, власти принимали административные решения исключительно в пользу униатов, что выявляет религиозно-экстремистскую подоплёку тогдашних ужасных событий. Многие местные советы просто штампуют незаконные решения о передаче храмов униатам, а затем с милицией и ОМОНом, избивая и калеча людей, захватывают их. Повсеместно храмовая война сопровождается зверствами и насилием.
В течение 1990-1992 годов были практически разгромлены три православные епархии в Галиции. При штурме в Старом Самборе ОМОНом местного храма были зверски избиты даже члены Четырехсторонней комиссии, которые с переломанными носами, в кровоподтеках и бинтах прибыли в Киев, где предстали перед журналистами. Восточные патриархи обратились к папе Римскому с требованием прекратить произвол и не пользоваться социальным и экономическим кризисом восточноправославных стран для усиления религиозно-прозелитского расширения своей гегемонии.
Далее, для тех кто уже забыл, напомню, что в 1999-2000 гг., боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ), с оружием в руках пресекали границу с целью захвата власти, при этом неоднократно заявляли о намерении силой ниспровергнуть политические режимы в молодых постсоветских республиках и создать свое исключительно клерикальное государство (См. например, хорошую работу Н. Наматова "Религиозный экстремизм в Центральной Азии").
Не так давно, 5 и 6 июля 2009 г., многие мировые СМИ сообщили о спонтанно возникших погромах в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Основное население автономного Синьцзян-Уйгурского района Китая — уйгуры, проповедующют ислам. Для справки уйгуры — это тюркоязычное население Китая, Киргизии, Казахстана, Узбекистана и ещё ряда близлежащих государств. Оценки их численности — как на территории самого Китая, так и за его пределами — серьёзно колеблются. По разным данным, в КНР, в том числе и за пределами Синьцзян-Уйгурского автономного района, их от 5 до 10 млн. После 11 сентября, в мусульманских кварталах нескольких крупных городов Америки прокатилась волна погромов. Такая реакция была предсказуема, тем более что, по некоторым свидетельствам, ликование в арабских кварталах Нью-Йорка и Вашингтона было таким же, как и в Палестине.
Религиозный экстремизм, уже носит глобальный характер. У него есть своя современная история (но при этом, не стоит забывать о более древних и глубоких корнях заложенных много веков назад). Религиозный экстремизм как особый феномен, связывают с серединой 1970-х, когда проявились такие явления, как рост христианского экстремизма в протестантских церквах США и Латинской Америке, с типологически схожими католическими движениями (например, Opus Dei), с "исламским фундаментализмом" аятоллы Хомейни, израильским движением Gush Emunim и др. Интересно то, что религиозные экстремисты считают себя избранным народом, призванным обеспечить победу Бога в истории (христианский милленаризм, иудейский мессианизм, претензии мусульман на универсальную значимость своей религии и образа жизни). В связи с усилившимися процессами: глобализации, экономической интеграции стран, либерализации и секуляризации, а главное – эсхатологическими и апокалипсическими ожиданиями, религиозный экстремизм (и его крайняя форма терроризм) будет набирать невиданную до сих пор силу.
Journal information